[Dar]

Б. И. Кузнецов. Проверка гипотезы Гумилева


Статья Л. Н. Гумилева – примечательное явление в нашей науке как по своей оригинальности, так и по важности проблем, которые в ней подняты. Но, как известно, любая теория проверяется практикой, а последней в данном случае является интерпретация этногенеза и истории народов, особенно в тех случаях, когда эта история известна отрывочно. Будучи по специальности востоковедом, я много занимался историей Тибета и Китая. Должен сказать, что светская история Тибета до сих пор ни на одном языке не написана, а история Китая представляет собой преимущественно простой перечень имен, географических названий и событий, интерпретация которых заставляет себя ждать.
В статье Л. Н. Гумилева имеется два тезиса: этнос рассматривается как явление природы, а пассионарность (казалось бы, просто чувство людей) – как одна из форм энергии. Вытекающая отсюда концепция этногенеза как медленного убывания пассионарности, приводящая на определенном этапе развития к равновесию этноса со средой, стройна, закончена; но прежде чем выразить свое согласие, необходимо проверить предложенную гипотезу. Возьмем историю Тибета, наиболее мне знакомую.
В начале нашей эры Тибет был заселен народами, близкими к скифам (Шаншун) и монголоидными кянами, предками тибетцев. До VII в. н. э. история Тибета неизвестна. Это показывает, что в Тибете исторические процессы шли столь вяло, что китайцы, весьма детально описывавшие села своих соседей, не уделили Южному Тибету никакого внимания. Согласно концепции Л. Н. Гумилева, этот период (до VII в.) можно рассматривать как исходное положение перед началом процесса этногенеза.
В VII в. тибетские цари Намри и Сонцен за короткое время объединили Тибет. В дальнейшем это вызвало поглощение скифского элемента монголоидным. Уже во второй половине VII в. Тибет превратился в сильное, агрессивное государство, интенсивной культурной жизнью, разившейся в насаждении буддизма и индийской культуры – явление, аналогичное крещению Руси. Исходя из концепции Гумилева, этот период можно понять как фазу исторического становления.
В течение 200 лет Тибет удерживал гегемонию в Центральной Азии, соперничая с многолюдным и могущественным Танским Китаем. Одновременно внутри Тибета шла жестокая борьба между аристократией, исповедовавшей древнюю религию бон, и царями, опиравшимися на общину монахов (буддистов). Этот насыщенный событиями период – фаза исторического существования. В IX в. обе стороны истощили себя во внутренней борьбе и внутренних войнах, после чего Тибет распался на составные части и вступил в фазу исторического упадка, причем его история снова становится неизвестной.
Принцип пассионарности объясняет этот ход событий. Видимо, вспышка пассионарности произошла в VII в. Она способствовала метизации ранее изолированных племен, вследствие чего создался исторически известный нам тибетский этнос. Следами былой разобщенности тибетских племен остается до сих пор сохранившееся разнообразие тибетских диалектов, законсервированное феодальной структурой общества. За короткий период интенсивного существования Тибетского государства разные племена слились в единый этнос, а диалекты продолжали существовать, ибо глоттогенез (происхождение языка) не совпадает с этногенезом.
Быстрая утрата Тибетом политического господства в Центральной Азии также легко объяснима за счет падения уровня пассионарного напряжения. Именно тибетские пассионарии принимали участие в походах на Китай, Индию и даже Монголию; они же истребляли друг друга либо во имя «желтой веры» (буддизма), либо во славу древней религии бон. Количество пассионариев уменьшалось, и когда оно стало совсем малым, обособились отдельные области Тибета, ранее сдерживаемые железной рукой лхасских царей. При этом надо отметить, что подлинно пассионарными можно считать всего трех царей: основателя государства Намри, его сына Сонцэна и Кхрисрона (755–790). Очевидно, пассионарность не была достоянием господствующих классов, что и соответствует идее Л. Н. Гумилева.
Итак, предложенная Л. Н. Гумилевым схема применима к конкретному, новому материалу. Несомненно, также, что описанная Л. Н. Гумилевым закономерность существует одновременно с развитием производственных отношений, постоянно взаимодействуя с ними. А это значит, что предложенная оригинальная концепция взаимодействия природы и общества отвечает на вопросы, поставленные в советской этнографической науке.



М. И. Артамонов. Снова «герои» и «толпа»?

В своей статье «Этногенез и этносфера» Л. Н. Гумилев высказал мысль о том, что этническая общность возникает в процессе взаимодействия внутри человеческого коллектива, что совокупность унаследованных от предков и выработанных житейской практикой признаков такой общности передается путем воспитания и обучения. Поскольку дело касается более или менее замкнутых коллективов, свойственная им традиция обладает особенностями, отличающими членов одного коллектива от другого. Этническая традиция обладает также некоторой ограниченной изменчивостью в разных подразделениях и группах охваченного ею общества. К этому следует добавить, что этническая традиция не остается неизменной и во времени, причем в стереотипе поведения данного коллектива имеются два рода признаков: динамические и консервативные, одни изменчивые, а другие устойчивые, связывающие различные его поколения в течение длительного времени. Преимущественно в числе последних и заключаются особенности, отличающие один этнос от другого. Таким образом, этнос не имеет ничего общего с видом или породой в животном или растительном мире, т. е. этнос не биологическая, а социальная категория.
Этнос – аморфная структура и не может иметь четких очертаний; соседние народы нередко смешиваются между собой. Однако при смешивании роль компонентов неодинаковая, определяющее значение получает один из них (самый многочисленный или главенствующий), в результате чего его этнические признаки становятся особенностями другого, хотя и с некоторыми элементами субстрата. Путем смешивания иногда возникают новые народы. Так, например, русский народ возник из смешивания древних славян с балтами и финнами с преобладающей ролью славян в этом процессе. Отличие русского народа от белорусского находится в зависимости от того, что субстратом первого из них были главным образом финны, а второго – балты.
Биологическим путем люди наследуют от своих предков расовые черты и психические свойства, или темперамент, но то и другое не входит в число собственно этнических признаков. Одна и та же раса представлена многими этносами (народами), а один и тот же народ состоит из представителей различных расовых типов, особенно если дело касается рас второго и третьего порядка. Люди различных расовых типов и разных темпераментов имеются во всех этносах, и в этом отношении последние могут различаться между собой только преобладанием тех или других в своем составе. Все признаки этнического характера прививаются воспитанием и обучением, усвоением понятий и порядков, существующих в данной этнической среде.
Самый важный способ связи между людьми – язык. Посредством его они усваивают знания и опыт своих предков и современников. Казалось бы, язык должен быть основным признаком этноса. На самом деле это не совсем так. Существуют разные народы с одним и тем же языком (англичане, янки, новозеландцы и др.) и, что самое удивительное, известны этносы с разными языками. Тем не менее, язык – важнейший признак этноса. Без общего языка как средства коммуникации возникновение этноса невозможно, но в дальнейшем своем существовании части уже сложившегося этноса могут усвоить разные языки и вместе с тем сохранить другие черты этнической общности.
Верно, что природа накладывает особый отпечаток на организмы, что люди приспосабливаются к определенному ландшафту, но при чем здесь этнос? В одном и том же, во всяком случае – в сходных ландшафтах существуют различные этносы (немцы, поляки, чехи), и наоборот – один и тот же этнос занимает страны с разными географическими условиями (русские – лес, степь).
Что касается формирования этносов, то оно происходит, конечно, во взаимодействии с географической средой, прежде всего – через хозяйство данного человеческого коллектива, но сводить возникновение этносов к различиям в ландшафтах столь же неправильно, как и относить этнос к биологическому типу. Человек тем и отличается от животного, что он способен не только пассивно приспосабливаться к природе, но и приспосабливать природу к своим нуждам. Зависимость человека от природы тем меньше, чем выше его культурный уровень. Это прописная истина, но в данном случае важно подчеркнуть все возрастающую активность человечества по отношению к природе. Разные группы людей, связанных между собой в процессе борьбы за существование, вырабатывали различные (хотя бы только в деталях) способы использования одной и той же природной среды и тем самым создавали различные этносы. Люди «вписываются» в природу по-разному и вовсе не только потому, что природные условия, с которыми они имеют дело, различные, но и потому, что они сами разные.
Самое слабое место в построении Л. Н. Гумилева – его теория пассионарности. Этнические трансформации он объясняет появлением людей с сильной страстью к целенаправленной деятельности. Увлекая за собой менее активных («субпассионариев»), они ломают инертные традиции и создают новые этносы. Как бы ни открещивался автор этой теории от старого учения о героях и толпе *1, в ней нет ничего нового, кроме, разве названия героя «пассионарием». Ненадобности поэтому вновь обсуждать этот вопрос и достаточно только напомнить, что деятельность пассионариев встречает поддержку и активное содействие только в тех случаях, когда идет навстречу созревшим стремлениям «толпы», и увенчивается успехом лишь при наличии соответствующих условий. Нет надобности отрицать роль личности в истории, но и преувеличивать ее значение тоже не приходится.
К тому же не следует путать этнические изменения с переменами другого порядка, например с политическими, хотя эти последние также относятся к числу факторов этнической изменчивости. Все же связь их с этническими признаками настолько опосредственная, что прямой зависимости между ними усмотреть невозможно. Этногенез связан со всем сторонами жизни общества, но он не совпадает ни с одной из них и обладает своей собственной линией развития. Этнос остается одним и тем же, несмотря на революционные перевороты в области техники, поли тики, идеологии и т. д., и вместе тем изменяется, казалось бы, без всяких видимых причин. Причины, конечно, есть, но они в большинстве случаев не прямого, а косвенного действия и сказываются далеко не сразу после своего возникновения. Народ можно истребить или ассимилировать, но в других случаях его изменение идет своим собственным, не поддающимся внешнему контролю путем. Экономические, культурные и политические связи приводят к этническому сближению и даже к слиянию народов путем ассимиляции одного другим, и наоборот, разобщение способствует превращению отделившихся частей одного народа в разные народы, но это процессы длительного действия и тоже не поддающиеся регулированию.
Свои суждения Л. Н. Гумилев подкрепляет многочисленными и разнообразными примерами, делающими честь его эрудированности, но, как правило, бьющими мимо цели, так как этнические изменения он отождествляет с историческими событиями совершенно иного порядка. Римский народ действительно формировался в процессе истории Римского государства, но его распространение никогда не совпадало с границами этого государства, и римское гражданство далеко не всегда означало принадлежность облеченного его правами к римскому этносу. Точно так же и этническое становление византийцев нельзя отождествлять с историей Византийской империи, ядро которой составляли греки. Но византийская культура была распространена среди ряда других народов, как входивших, так и не входивших в состав этой империи. И римская, и византийская культуры играли важную роль в формировании и распространении римского и византийского (греческого) этносов, но и та и другая, наслаиваясь на другие этнические культуры, далеко не всегда оказывались в состоянии погасить их своеобразие и объединить в этническом отношении все население даже только в границах Римского или Византийского государств. Л. Н. Гумилев сам вынужден ввести понятие «суперэтнической культуры» для обозначения тех общностей, которые охватывали различные этнические образования с общими элементами культуры, например с одной религией, но в остальном сохранявшие свою этническую обособленность.
Формирование нового этноса начинается не со стремления небольшого числа «пассионариев» к целенаправленной деятельности, а с радикального изменения условий существования или, что чаще, смешивания одного этноса с другим. Что же касается повышенной активности представителей того или другого этноса, то она – результат не каких-то неведомых, чуть ли не космических причин, а обострения внешних или внутренних противоречий этого общества. Периоды простого воспроизводства и равновесия в жизни общества сменяются бурной перестройкой, получающей выражение то в переходе к новым формам хозяйственной деятельности, каким был, например, переход степняков от комплексного скотоводческо-земельческого хозяйства к кочевому скотоводству; то в переселениях; то в войнах с соседями; то в революциях; то в появлении новой религии и т. д. Возглавлявшие эти перевороты вожди, по терминологии Л. Н. Гумилева – пассионарии, не вызывают их из ничего, а чутко улавливают уже существующие помимо их тенденции и направляют их развитие.
Из определения этноса, данного Ю. В. Бромлеем *2, без всякого ущерба можно отбросить всю его последнюю часть, где говорится о психическом складе, сознании этнического единства и об эндогамии. Вполне достаточно оставить в этом определении только начало, а именно, что этнос, не в узком, а в любом смысле слова «представляет собой совокупность людей, обладающих относительно стабильными особенностями культуры» *3. Ничего другого он в себе не заключает и, что особенно важно, представляет собой не социальную организацию («социальный организм»), а аморфное состояние, принимающее любую социальную форму – племени, союза племен, государства, церкви, партии и т. д., и не одну, а одновременно нескольких. Что касается племени, народности, народа и национальности, то это не формы этноса, а всего только его синонимические обозначения.
Этнические отношения играют важную роль в истории. В этом мы убеждаемся на каждом шагу. Нет ничего опаснее этнической вражды внутри государства или между народами в разных государствах: она приводит к кровопролитным столкновениям, нередко – без очевидного повода. Практически существование этносов известно каждому, но оценка этого явления нередко бывает ошибочной из-за непонимания его сущности. Тем более важно поэтому уяснить теоретическое содержание этноса. Заблуждения в этом вопросе слишком дорого обходятся. Следует поэтому приветствовать научную дискуссию об этносе и надеяться, что она приведет к правильному решению назревшей проблемы. На мой взгляд, самое главное заключается в том, чтобы не смешивать этнос с биологическими категориями, какими являются расы, и с различными видами социальной организации, в чем, прежде всего, коренятся ошибки, в том числе и Л. Н. Гумилева.